Светлана Беспятых, старший инструктор-переводчик по работе с глухими рабочими, отдел 10 Ижевского механического завода (ИМЗ)

Мой стаж работы с глухими — 33 года. Четвёртый год я работаю со слепоглухими. К сожалению, глухие имеют тенденцию слепнуть. Зрение и слух связаны. Эта категория ещё официально не признана в медицине в России, но она есть. Есть официальная должность тифлосурдопереводчик. Я выучилась. Со слепоглухими разговаривать нужно «под рукой». Я использую жесты, он кладёт сверху руку. Так мы общаемся.

Я сама из семьи глухих, но никогда не думала, что буду с глухими работать. В первую очередь переводчик должен быть терпеливым, добрым. И только потом знать жесты. Жесты можно откорректировать, а чтобы читать лекции, петь песни… Вот вам пример: День инвалида мы ставим сценки, и песню нужно учить год.

Переводчик совмещает 12 профессий – мы психологи, бухгалтеры, спорторги, Совет ветеранов, профсоюз. Всё связано в нашей работе. Мы ничего не производим, но работаем с людьми, которые дают заводу многое. Мы — ниточка, которая связывает глухих и слышащих. От уровня грамотности переводчика зависит качество жизни глухого. Среди нашего брата по России есть чёрные переводчики. Как черные риелторы. Они намеренно искажают информацию. Был случай, когда пострадал глухой, виноват был слышащий, а переводчик за деньги перевела так, как надо было слышащей стороне.

До прихода на работу с глухими я ни разу на заводе не была, даже на экскурсии. Для меня это был шок, было тяжело. Помню, как мне было плохо из-за шума, из-за грязи, но адаптировалась. Слабослышащие от шума страдают больше, чем мы с вами. Они потеряли слух вследствие какого-то заболевания, это накладывает отпечаток. Но глухие — нет, они чувствуют вибрацию, а монотонный шум они не слышат. У нас был 52-й цех, мотопроизводство, там работали пневмотурбинщики, обрабатывали детали сжатым воздухом. Такой шум — там была самая большая группа глухих.

Сейчас на заводе работает около 90 глухих. Они ценят свою работу и боятся потерять. Те, кто ушёл когда-то (задержка зарплаты в 90-е годы), сейчас возвращаются. Коллектив глухих на заводе — одна большая семья. Они друг друга знают с малых лет, учатся, как правило, в одной школе. Они женятся друг на друге. Многие знакомятся по интернету. Привозят сюда своих супругов. Среди них много династий. Как работники они молодцы, в хорошем смысле упертые. Они могут не знать термины, но отлично разбираться в своём деле. Есть классный гравёр — Саша Сальников, он выиграл «Золотой штихель» сначала по нашему заводу, а потом по всему Концерну «Калашников». Закончил с красным дипломом УдГУ. Его подопечный — Егор Кравчук, мальчик полностью глухой. Уникальный самородок. Был случай, пришел мальчик. Серёжа Шахтин, 21 год. Он попал в ДТП, 12 дней был в коме и вышел из нее глухим. Это огромный стресс, совсем не то, что быть глухим с раннего детства или от рождения. Мы повели его устраивать в цех — а в цехе отказываются. Слышащие не могут его обучать, потому что он не слышит, а глухие — потому что жестов не знает. Но мы убедили глухих, и они его обучили.

Все отмечают качества глухих — они ответственные, добросовестные, но очень обидчивые. Это не их вина, это их беда. Они очень чутко реагируют на насмешки – могут не слышать обидные слова, но видят их, понимают по поведению. Они не умеют врать. Пытаются, но их легко поймать. Как дети.

В нашем промышленном городе ИМЗ для них — это в первую очередь социальная защита. Я благодарна заводу за то, что здесь созданы условия для инвалидов. И я рада, что молодое поколение обращается ко мне с просьбой организовать курсы по жестовому языку. Ветераны рассказывали, что в послевоенные годы инвалидам было тяжело, над ними смеялись, дразнили, проходу не давали, если видели язык жестов.

Сегодня поколение молодёжи на заводе поворачивается лицом к инвалидам, они хотят общаться.

День оружейника — и мой праздник. Я помогала глухим учиться в Школе ружейного мастерства, работаю с ними в оружейных цехах, поэтому не напрямую, конечно, но я тоже делаю свой маленький вклад.

Евгений Ульяненко, председатель Совета ветеранов Ижевского механического завода (ИМЗ)

Заводскую проходную я впервые перешагнул в 1964 году, когда мне было 20 лет. Пришел слесарем. До 1992 году я работал на 300-м производстве (приборостроительное производство Ижевского механического завода), а потом стал заниматься общественной деятельностью.

На оружейном производстве я не работал, только на оборонных и ракетных. Но День оружейника считаю своим праздником. Оружие – это ведь не только автоматы, пистолеты или винтовки. Это и ракеты.

Больше всего в моей работе мне запомнился такой случай: рано утром сдавали последнюю партию – 20 ящиков. Пришёл майор Куров, представитель заказчика, показал, какие ящики открыть. Заглянул, написал что–то на предъявительском и ушёл. Ничего не сказал. Мы смотрим — отказ! Все всполошились. Пришли начальник ОТК завода, главный конструктор, начальник цеха и Садовников — главный инженер. Пришёл и Куров, а с ним — полковник Копейкин, главный представитель заказчика. Садовников говорит: «Показывайте, что случилось». Куров подошёл к среднему ящику и показывает: «Вот». Представляете, стебель колоса? Там такая щепочка лежала. Тогда Садовников Курова спрашивает: «Вы жалование получаете?» — «Да» — «Регулярно?» — «Конечно» — «Так какого чёрта вы этих ребят, которые трое суток отсюда не выходили, оставляете без зарплаты?» Так он возмутился. Сам был невысокого роста, а голос — почище, чем у Левитана, громовой. Дело закончилось тем, что Куров так и не подписал предъявительскую. Подписал его начальник. Этот случай показал, что руководители понимали нашу работу, условия, в которых мы работаем, и за работяг стояли горой.

Я работал в цеху, где осваивали гироплатформы, электрокардиостимуляторы, программатор к кардиостимуляторам – в общем, весь электроинструмент. И все они прошли через наш участок.

Мне нравилось работать на заводе. Я даже стихи написал:

Я с каждым годом старше становлюсь,

Завод же мой, наоборот, мне кажется моложе.

Я на него смотрю — не насмотрюсь,

Он с каждым прожитым мной днем становится дороже.