«У меня не было другого интереса, как утром бежать скорее на завод»
18 сентябрь 2018
Комментариев нет
Владимир Курышев. Прежде: руководитель группы особого конструкторского бюро. Сейчас: инженер ОТК по стандартизации и системе менеджмента качества, создатель и куратор музея Мытищинского машиностроительного завода (ММЗ)
Моя мама всегда говорила, что из меня выйдет хороший хирург. Но я не любил кровь, уколы, скальпели. Я знал, что буду инженером. В 1955 году я закончил Горьковский Политехнический институт, а в 1959 году пошел на завод, где до сих пор и работаю.
С самого начала я попал в «астровскую школу» – рабочую группу конструктора Николая Александровича Астрова. Бывало зайдёт, сядет, а у меня сразу дрожь в коленках – никак главный конструктор. Он не требовал справочные материалы или формулы: все они хранились в его голове. Он рассчитывал, сравнивал, проверял. Давал указания по ходу действий. Был такой случай: я должен был через 3 дня сдать сборочный чертёж редуктора, а Николай Александрович пришел и прямо на нем стал рисовать варианты обгонных муфт. Я впал в ступор, боялся слово сказать. Потом говорю: «Николай Александрович, что вы делаете? Вы мне чертёж испортили» (чертёж редуктора на трёх больших листах). А мне в пятницу сдавать его в копировку». А он мне отвечает: «Ну что ж вы мне ничего не сказали? Ну дайте кальку». Я ему кальку подсунул, он начал на кальке рисовать. Потом говорит: «Ладно, я вам продлю на неделю срок». И после этого он никогда на чертежах не рисовал. Вот такой был человек. Я у него проработал 30 лет, и у меня не было другого интереса, как утром бежать скорее на завод – настолько он влюбил меня в эти сальники, обгонки, редукторы и скорости оборотов.
Когда мы выпускали «Куб» (зенитно-ракетный комплекс), работали вечерами. И однажды у меня случилось ЧП. Мы сидели, рисовали и напевали «Вечерний звон» в три голоса. И вдруг я смотрю на чертеж на столе — и ничего не вижу. Говорю: «Юра, подойди сюда». Он спрашивает: «Чего?». Я ему: «Слушай, я ничего не вижу». Песня прекратилась. Вызвали руководителя, меня под руки повели домой. Жена сказала: «Это у тебя от усталости, нужно немного отдохнуть». Главный конструктор дал мне пару дней, чтобы я успокоился. Как раз тогда появился растворимый кофе. Мы покупали на улице Кирова, аромат был такой, что не ошибешься. Жена говорит: «Чтобы взбодриться, купи баночку и пей по чуть-чуть. И не волнуйся больше». И я начал пить кофе, чтобы взбодрить себя немножечко от усталости, и с тех пор прекрасно себя чувствую.
Теперь я работаю в ОТК (отдел технического контроля) и курирую музей. Когда я искал документы (для создания музея), я ездил много по музеям Москвы и Московской области, в Мытищах всё облазил. Нашёл документы по организации завода и ОКБ-40. Нашёл устав завода от 1897 года, нашёл Указ Николая II о создании Мытищинского вагоностроительного завода. Я тогда был инженер 2-й категории по службе режима и в некоторых случаях не мог документы читать – нужна была 1-я. Приехал в один музей и говорю: «Прошу, помогите. Я не буду ничего искать – листайте папки, а я буду смотреть, попадётся что-то нужное – вы распечатаете». Сотрудник музея листал папки 1942-43 годов. Когда что-то нашёл, копии сделал. Я видел подпись Сталина красным карандашом. Видел распоряжение Берии синим карандашом – карандашами расписывались почему-то. Этот человек понял мою заинтересованность и помог. Поэтому здесь (в музее) сегодня так много интересных документов собрано.
Когда я потерял жену, мне было противно находиться дома одному. У меня две дочери, и обе разъехались. Сидеть дома и смотреть ящик — не для меня. На работе я общаюсь с людьми, каждый день что-то новое происходит. Меня это поддерживает, и я не думаю об одиночестве. У меня нет свободного времени, чтобы сидеть и думать, чем заняться. В 7:20 я уже на заводе. Меня тянет туда. С теми, с кем я работал, мы с 1954 года встречаемся регулярно. Никто не верит, что можно общаться в течение 64 лет и не надоесть друг другу. Когда мы собираемся компанией, мы всегда один из тостов произносим «За трубу!». На нашем заводе две трубы котельной, одна высокая, другая — поменьше. И эта труба нас всех объединяет. Знаете, сколько лет нашему тосту? 45.
Владимир Веселов, токарь 8–го разряда отдела инструментального хозяйства Мытищинского машиностроительного завода (ММЗ)
Я люблю свое дело, свою работу. Это был осознанный выбор, о котором я не жалею. Для примера: из моего на заводе остался только я. Мне предлагали стать мастером, замначальника цеха. Но я сказал: «У вас переизбыток станочников? Вот когда будет, тогда и пойду на ИТРовскую должность (Инженерно-технический работник — человек, осуществляющий организацию и руководство производственным процессом на предприятии)».
Токарь – это художник, который работает в жестких параметрах. Берешь бесформенную заготовку, и из неё получается изящная вещь. Прикладываешь умение, старание, и получается то, что казалось невозможным. Чем сложнее деталь, тем интереснее её делать.
В 90-е годы со мной произошла такая история. У меня всегда было много идей, но пробиться с ними было всегда тяжело, потому что как это рабочий смог что-то придумать, а технические отделы сидят и не могут додуматься. Я изменил конструкцию реактивной тяги на вагон метро. Пришел к технологам, а они мне это дело сначала зарубили. Пришлось идти к директору. Он вызвал главного конструктора по вагонам, мы сделали пробный образец, испытали, и конструктор дал добро. Мне тогда выписали 100 рублей за это предложение. Моя идея позволила сэкономить 6-7 тонн металла в год, не считая работы.
Уже много лет я работаю наставником – люблю молодежь. Когда-то и в меня наставник вкладывал силы и знания. Важно, чтобы специалист не чувствовал себя брошенным из–за того, что все заняты. Когда приходит новый сотрудник, я уже вижу, из кого что-то выйдет, а из кого нет. Первым делом, приучаю всех к дисциплине. Нужно быть максимально собранным, сконцентрированным на чертеже детали: бывают сложные и длинные циклы, и можно запросто её испортить. А это затраты. Надо подходить к процессу очень внимательно. Чтобы подготовить ученика дают 4–6 месяцев. Но я считаю, что надо помогать в течение всего первого года. Держу связь со своими учениками. Илья в прошлом году занял 1 место на конкурсе профмастерства среди токарей. А Михаил сам ходил за мной: закончит работу, просит ещё. Видно, что хочет работать.
Главное, чтобы здоровье не подвело. У меня же бригада семь человек, всех надо обеспечить работой: чертежами, инструментом. Я уже в 6.30 на работе, к 7 часам всё подготовлено к рабочему дню. Мы все работаем на общий результат, и руководство нами довольно.
Моя мама всегда говорила, что из меня выйдет хороший хирург. Но я не любил кровь, уколы, скальпели. Я знал, что буду инженером. В 1955 году я закончил Горьковский Политехнический институт, а в 1959 году пошел на завод, где до сих пор и работаю.
С самого начала я попал в «астровскую школу» – рабочую группу конструктора Николая Александровича Астрова. Бывало зайдёт, сядет, а у меня сразу дрожь в коленках – никак главный конструктор. Он не требовал справочные материалы или формулы: все они хранились в его голове. Он рассчитывал, сравнивал, проверял. Давал указания по ходу действий. Был такой случай: я должен был через 3 дня сдать сборочный чертёж редуктора, а Николай Александрович пришел и прямо на нем стал рисовать варианты обгонных муфт. Я впал в ступор, боялся слово сказать. Потом говорю: «Николай Александрович, что вы делаете? Вы мне чертёж испортили» (чертёж редуктора на трёх больших листах). А мне в пятницу сдавать его в копировку». А он мне отвечает: «Ну что ж вы мне ничего не сказали? Ну дайте кальку». Я ему кальку подсунул, он начал на кальке рисовать. Потом говорит: «Ладно, я вам продлю на неделю срок». И после этого он никогда на чертежах не рисовал. Вот такой был человек. Я у него проработал 30 лет, и у меня не было другого интереса, как утром бежать скорее на завод – настолько он влюбил меня в эти сальники, обгонки, редукторы и скорости оборотов.
Когда мы выпускали «Куб» (зенитно-ракетный комплекс), работали вечерами. И однажды у меня случилось ЧП. Мы сидели, рисовали и напевали «Вечерний звон» в три голоса. И вдруг я смотрю на чертеж на столе — и ничего не вижу. Говорю: «Юра, подойди сюда». Он спрашивает: «Чего?». Я ему: «Слушай, я ничего не вижу». Песня прекратилась. Вызвали руководителя, меня под руки повели домой. Жена сказала: «Это у тебя от усталости, нужно немного отдохнуть». Главный конструктор дал мне пару дней, чтобы я успокоился. Как раз тогда появился растворимый кофе. Мы покупали на улице Кирова, аромат был такой, что не ошибешься. Жена говорит: «Чтобы взбодриться, купи баночку и пей по чуть-чуть. И не волнуйся больше». И я начал пить кофе, чтобы взбодрить себя немножечко от усталости, и с тех пор прекрасно себя чувствую.
Теперь я работаю в ОТК (отдел технического контроля) и курирую музей. Когда я искал документы (для создания музея), я ездил много по музеям Москвы и Московской области, в Мытищах всё облазил. Нашёл документы по организации завода и ОКБ-40. Нашёл устав завода от 1897 года, нашёл Указ Николая II о создании Мытищинского вагоностроительного завода. Я тогда был инженер 2-й категории по службе режима и в некоторых случаях не мог документы читать – нужна была 1-я. Приехал в один музей и говорю: «Прошу, помогите. Я не буду ничего искать – листайте папки, а я буду смотреть, попадётся что-то нужное – вы распечатаете». Сотрудник музея листал папки 1942-43 годов. Когда что-то нашёл, копии сделал. Я видел подпись Сталина красным карандашом. Видел распоряжение Берии синим карандашом – карандашами расписывались почему-то. Этот человек понял мою заинтересованность и помог. Поэтому здесь (в музее) сегодня так много интересных документов собрано.
Когда я потерял жену, мне было противно находиться дома одному. У меня две дочери, и обе разъехались. Сидеть дома и смотреть ящик — не для меня. На работе я общаюсь с людьми, каждый день что-то новое происходит. Меня это поддерживает, и я не думаю об одиночестве. У меня нет свободного времени, чтобы сидеть и думать, чем заняться. В 7:20 я уже на заводе. Меня тянет туда. С теми, с кем я работал, мы с 1954 года встречаемся регулярно. Никто не верит, что можно общаться в течение 64 лет и не надоесть друг другу. Когда мы собираемся компанией, мы всегда один из тостов произносим «За трубу!». На нашем заводе две трубы котельной, одна высокая, другая — поменьше. И эта труба нас всех объединяет. Знаете, сколько лет нашему тосту? 45.
Владимир Веселов, токарь 8–го разряда отдела инструментального хозяйства Мытищинского машиностроительного завода (ММЗ)
Я люблю свое дело, свою работу. Это был осознанный выбор, о котором я не жалею. Для примера: из моего на заводе остался только я. Мне предлагали стать мастером, замначальника цеха. Но я сказал: «У вас переизбыток станочников? Вот когда будет, тогда и пойду на ИТРовскую должность (Инженерно-технический работник — человек, осуществляющий организацию и руководство производственным процессом на предприятии)».
Токарь – это художник, который работает в жестких параметрах. Берешь бесформенную заготовку, и из неё получается изящная вещь. Прикладываешь умение, старание, и получается то, что казалось невозможным. Чем сложнее деталь, тем интереснее её делать.
В 90-е годы со мной произошла такая история. У меня всегда было много идей, но пробиться с ними было всегда тяжело, потому что как это рабочий смог что-то придумать, а технические отделы сидят и не могут додуматься. Я изменил конструкцию реактивной тяги на вагон метро. Пришел к технологам, а они мне это дело сначала зарубили. Пришлось идти к директору. Он вызвал главного конструктора по вагонам, мы сделали пробный образец, испытали, и конструктор дал добро. Мне тогда выписали 100 рублей за это предложение. Моя идея позволила сэкономить 6-7 тонн металла в год, не считая работы.
Уже много лет я работаю наставником – люблю молодежь. Когда-то и в меня наставник вкладывал силы и знания. Важно, чтобы специалист не чувствовал себя брошенным из–за того, что все заняты. Когда приходит новый сотрудник, я уже вижу, из кого что-то выйдет, а из кого нет. Первым делом, приучаю всех к дисциплине. Нужно быть максимально собранным, сконцентрированным на чертеже детали: бывают сложные и длинные циклы, и можно запросто её испортить. А это затраты. Надо подходить к процессу очень внимательно. Чтобы подготовить ученика дают 4–6 месяцев. Но я считаю, что надо помогать в течение всего первого года. Держу связь со своими учениками. Илья в прошлом году занял 1 место на конкурсе профмастерства среди токарей. А Михаил сам ходил за мной: закончит работу, просит ещё. Видно, что хочет работать.
Главное, чтобы здоровье не подвело. У меня же бригада семь человек, всех надо обеспечить работой: чертежами, инструментом. Я уже в 6.30 на работе, к 7 часам всё подготовлено к рабочему дню. Мы все работаем на общий результат, и руководство нами довольно.
